Боннар топтался у порога кабинета уже несколько минут, пользуясь утренней кладбищенской тишиной английской alma mater и разделываясь с сигаретой, не отходя, так сказать, от кассы. Подъём был ранний, погода на улице даже не помышляла о том, чтобы брать пример со знойных южных краёв, а челюсть после воссоединения семьи всё ещё остаточно «пела» каждый раз, когда Тони подносил фильтр ко рту, чтобы затянуться. Как ни странно, последний факт француза нисколько не огорчил как тогда, так и не думал огорчать сейчас. Скорее давал надежду, что он наконец-то попал в правильные руки; стерпится, слюбится. Поэтому, проведя пару вечеров за детальным анализом происходящего, Энтони пришел к выводу, что с отношением господина Андерсона к жизни надо было что-то делать. А так как гора к Магомету не шла и даже отбрыкиваться пыталась, то Магомет был просто обязан взять собственные ноги и возникшую ситуацию в не менее собственные руки, довериться генам и отправиться к горе.
И выжить; фраза тем не менее носила оттенок не опаски, а любопытства, сработает ли в их случае высказывание, что между первой и второй промежуток небольшой оказывается.
Избавившись от источника дыма, Боннар взглянул на часы. Насколько он знал, занятия начинались ровно в десять, и фора, стоит признать, выходила солидная. Так что если папа мыслями оставался в районе подушки и не был готов к потрясениям, отныне это были исключительно его проблемы. Тони шел к нему с приветом, рассказать, что солнце встало. И тут уж, извините, хоть тушкой, хоть чучелом.
Больше не тратя ни секунды на размышления, Энтони толкнул дверь перед собой и вошёл в залитый светом класс Древних Рун с самым непринужденным видом, на который был способен. Галёрка находилась прямо у входа, что было Боннару более чем на руку, и, шаркнув стулом по отполированному сотней подошв паркету, стажёр уселся за парту, не обращая на окружающий его мир никакого внимания. Зато как только поднял взгляд, осознал, что мир окружающий им вполне себе интересовался, причем интерес варьировался от скептицизма до вытаращенных глаз тех, кто не мог поверить в существованием наглецов, которые могли так запросто прервать трапезу с поданным гранитом науки.
Боннар сложил губки бантиком, бровки домиком, после чего пару раз растерянно хлопнул глазками, оглядывая присутствующих и, приноровившись, принял, наконец, относительно серьезный вид, мастерски дисциплинированно складывая руки на парте и заговорчески кивая малочисленной аудитории, чтобы не отвлекались. И только потом поднял взгляд на отца, который явно от его присутствия был не восторге, на что Энтони великодушно пожал плечом, доверительно констатируя:
– Не обращайте на меня внимания, профессор. Продолжайте.

----

- Мистер Сэндел, - Люк откинулся на стуле, прокручивая в руках перо и оглядывая ученика. Тот так и сидел за своей партой, вальяжно разложившись. - Поднимите своё величество. - С некоторым даже вызовом в голосе проговорил профессор. И, о чудо. Молодой мистер поднялся из-за парты, поправляя неглаженую рубашку.
- Нортумбрийский рунический строй.
Мистер Андерсон смаковал каждую секунду, что наблюдал за этим пареньком. Сначала он замешкался, потом его глаза стали похожи на галлеон, а потом он только и смог из себя выдавить, как, - профессор Андерсон.
- Невероятно.
Поднимаясь со своего места, высказал своё восхищение мужчина. Он поднялся слишком быстро, и голова закружилась от вчерашнего принятого веселья. Или помощи. Каждый раз он это называл по-разному, но факт оставался в том, что алкоголь помогал ему в любой ситуации.
- В прошлый раз вы смогли выдавить из себя только "эээ", а теперь, смотрите-ка, целое "профессор Андерсон". - Приложив перо к губам, он немного помолчал, а потом посмотрел на его соседку. - Госпожа Хейленс?
Девочка пожала плечами, вызывая у Люка целую бурю негодования. Мальчонка так и стоял возле своей парты, и Андерсон показал ему рукой на стул, мол, присаживайся, друг. А сам профессор расстроился ещё больше, подходя вновь к своему столу.
- Чёртовы дети. - И уже немного громче продолжил. - Я вообще проводил лекцию по Нортумбрийскому руническому строю?
Все, как один закивали из стороны в сторону. И оказалось, что ещё не всё потеряно у этих ребят, и уже всё потеряно у Люка. Сам он совсем не помнит, о чём им рассказывал, что задавал и вообще что он здесь делает. А виной тому одно большое недоразумение, который замаячил на горизонте его жизни.
- Нортумбрийский рунический строй. Это, как все догадываются, рунический ряд состоящий из тридцати трёх рун. И легко запомнить его тем, что двадцать четыре первых знака схожи с...
- ...рунами старшего Футарка?
- Верно, мисс. Вы знаете даже больше меня.
Люк улыбнулся самой очаровательной улыбкой, которой мог и подмигнул молодой даме. Сам он ничего плохого этим жестом не имел в виду, но девушка явно смутилась.
- Первой руной в нортумбрийском ряду, как и во многих других футарках является руна Feoh...
Дверь заставила его прерваться и поднять взгляд на того, кто посмел нарушить их уединённость. Он ожидал увидеть свою практиканту, директора МакГонаглл, Уоллес, которая была ранена и нуждалась в помощи, но только не его. Тот, кого Люк хотел забыть и больше не вспоминать, с непринуждённом видом уселся на галёрке и не сводил взгляда с класса, а после обратил внимание и на самого профессора.
Ублюдок. Прикусив губу, чтобы не выдать ничего такого, о чём дети и не слышали никогда, Люк натянул на себя улыбку, поднимая руку и указывая на своего отпрыска.
- Господамы, - начал было Андерсон, обращаясь к ученикам. - Перед вами стажёр из Франции, который как раз неплохо разбирается в Древних Рунах. Мой голос усыпляющий и совсем уже неинтересен вам, и, как вы считаете, быть может молодой мистер Боннар сможет рассказать вам про нортумбирийский рунический ряд? - С вызовом глядя на паренька, заявил Люк. - А если же нет, то пускай проваливает.

----

Боннар чувствовал себя матерью-настоятельницей: проявляйте терпение к невеждам и не сдавайтесь наставлять их на путь истинный. Вот в самом деле же: здоровый детина тридцати четырёх лет отроду (если арифметика француза, основанная на поверхностных знаниях досье господина Андерсона, была верна) вёл себя как зелёный мальчуган, отказывающийся принять действительность таковой, какая она есть. За прошедшие дни Энтони в общем и целом успел прочувствовать, что у него несправедливо отобрали хлеб, и обижаться-то, вообще-то, было его прерогативой, только вот фееричного папеньку сей факт, само собой, нисколько не останавливал. И наступил, пожалуй, тот знаменательный момент, когда и Боннару пришла пора повзрослеть и осознать, что жизнь чертовски несправедлива.
Тони внезапно явственно ощутил, что желание вломить друг дружке в абстрактно-строгой выверенной последовательности у них, кажется, было переходящим знаменем. Останавливало лишь то, что быть битым на глазах у детворы как-то не комильфо было, да и по умолчанию получать дважды за неделю от профессора Древних Рун в морду – тоже. Судя по действиям, отец, кажется, осознавал тот же факт (скорее всего из двух представленных только первый), поэтому, кратковременно взяв вверх над своими душевными страстями, старательно искал способ выдворить собственную кровиночку из кабинета – и нашёл ведь! И достаточно проворно. Вы только посмотрите.
Энтони ничего не мог с собой поделать, но все его эмоции самым бесстыжим образом день ото дня беспрестанно перебегали из лагеря восхищения стоявшим перед ним родственником в лагерь «ну, папочка, ты и мудак».
Боннар же улыбнулся в ответ на нападение почти нежно, на что в глазах читался заботливый призыв господину Андерсону закатать губу обратно. Не для того его, Тони, роза цвела, чтобы так позорно сбегать с места преступления. Недосорванные уроки, профессор, чтоб Вы знали – это плохой тон.
Впрочем, ни одно из выше упомянутых размышлений не помешало Энтони остаться сидеть на месте с упрямым блеском в глазах, подразумевающим, что если сын Люку настолько претил, то, он, разумеется, всегда мог успешно вылевитировать того из кабинета, но это останется исключительно на его, Люка, совести. И в такие моменты быть прикрепленным к Министерству, как показывала практика, было очень удобно: собственная попранная честь быстро становится попранной честью коллективно. Поэтому если господин профессор собирался запихнуть его в печь и зажарить, Боннар чувствовал себя обязанным ради приличия выставить руки и ноги и посопротивляться. И трава не расти.
Сделав вид, что предложение было тщательно обдуманно и взвешено, Тони, не страдая зазрениями совести и успешно пропуская мимо ушей угрозу, принял вид божьего одуванчика, что нисколько не мешало его репликам отдавать крепким налётом сарказма напополам с недоумением касательно возникшей несправедливости. К детям, разумеется.
– Профессор, я не в праве взять на себя такую ответственность. Никто не расскажет про нортумбрийский рунический строй лучше, чем Вы. Ваш опыт и профессионализм должны стать залогом успешных результатов ребят на С.О.В. Я не буду ставить под удар их будущие успехи на карьерном поприще.
Нисколько не стесняясь сдобренных пафосом речей, Энтони под конец тирады успел подоткнуть щеку ладонью. Явив миру последнюю её – тирады – литеру, стажёр выдержал паузу и старательно, но воспитанно в кулачок, зевнул. Рядом тут же послышалось несколько предающих контору хихиканий от ребят, видно, внявших предыдущей речи преподавателя, воспевающей его усыпляющий голос, и уголок губ Боннара едва заметно дёрнулся в улыбке.

----

Люк поражался выдержкой этого парня. Они определённо были похожи. Восемнадцатилетний Андерсон наверняка нашёл бы общий язык с Боннаром. Но почему не может найти тридцатичетырёхлетний? Конечно, потому что слишком много проблем, он вообще не вовремя да и как-то просто к детям дело никогда не шло. Она могла написать, могла дать ему знать. Да всё, что угодно. Но нет, она просто промолчала и Люк в прямом смысле проебал своего сына.
Ёбаный привет из прошлого. Выругался мужчина, удобно разместившись за своим столом и сложив руки на груди. Что дальше делать? Он не знал. Знал лишь то, что его сын должен либо провалиться нахер, либо без вопросов выполнять всё, что Люк говорит. Другого способа поладить у них явно не было.
- Чепуха, материал на пятом курсе не так уж и велик. Это скорее дополнительная информация, для общего развития. Пожалуйста, мистер Боннар, я даже освобожу вам свой стол.
Сразу же вскочив, Люк указал мальчишке на удобный, хоть и похожий на остальные, стул. Письменный стол был объёмным, но на нём не было беспорядка. Пергаменты были в одной стопке, чернильница и перья - в другой. Всё это выглядело настолько идеальным, что Люк сам гордился собой.
Дальше был ход самого Тони. Почему она назвала своего сына Тони? Эта мысль прочно засела в его голове ещё пару дней назад. Хотела показать, что в нём есть и английские корни? Ничего такого я в нём не вижу. Рядовой лягушатник.
- Мисс Стивенсон, - Андерсон обратился к девушке, одиноко сидящей на первой парте. - Пожалуй, я присяду рядом с Вами, если Вы не против. Распирает желание послушать нашего шармбатанского гения из первого ряда. Когда ещё выпадет такая возможность?
Прокашлявшись в кулак, Люк отодвинул стул, но не так резко, как его сын. Приподнял, аккуратно садясь и пытаясь выглядеть примерным слушателем. Щенок всё ещё сидел на последней парте. Мужчина повернулся, ловя его взгляд на себе.
- Прошу Вас, мистер Боннар. Не стесняйтесь, тут все готовы Вам помочь, если что.
Не дожидаясь его ответа, Люк снова повернулся и взял у девочки один пергамент.
- Я возьму Ваше перо? Благодарю. Не хочу упустить ни одной детали, что поведает нам этот юный талант.
Люк смаковал каждое мгновение, которое находился здесь. Разумеется, ведь ему было явно интересна эта ситуация. Тони, так схожий с ним, и не думает приручаться. Пусть так, мы возьмём не пряником, а кнутом. И это он ещё не писал его матери. А с ней у них может быть очень серьёзный разговор. Франси перешла черту, как она вообще пустила его сюда?
- Смелее, мистер. Не стоит задерживать этим детям путь к знаниям.
Усмехнувшись в очередной раз, Люк макнул перо в чернильницу и нарисовал в уголке какую-то рожицу. Художественным талантом он никогда и не обладал, но зато это хоть как-то было похоже на заинтересованность. Ведь когда люди заинтересованы, они с удовольствием проводят время? Вот Андерсон и проводит время с удовольствием для души и тела. Это утро обещало запомниться, особенно, если учесть, что этот урок сегодня совершенно один. Так что мистер Боннар может сразу же готовиться к разборам полётов.